Комбат. Остановить блицкриг! (сборник)  - Олег Таругин

Отставив в сторону опустевшую кружку, Кобрин расстелил на столе карту, всматриваясь в нанесенные рукой реципиента условные обозначения. Перед тем как идти к своему штабу, нужно прикинуть диспозицию и собственные планы на сегодняшний день. Точнее, утро. Ну, а относительно финала Смоленского сражения в целом? Будем надеяться, на этот раз все будет по-другому! Пусть не стратегически, так хоть в тактическом плане.

Города сдавать тоже по-разному можно. Равно как и отступать.

В том числе и так, чтобы аналитики гитлеровского Генштаба впоследствии пришли к мнению, что потери наступающих войск оказались слишком велики…

Ретроспектива. 29 июня 1941 года

В кузов отправляющейся в тыл полуторки мамлей Зыкин забирался в самом мрачном расположении духа. Даже со Степанычем толком попрощаться не дали! Нет, оно понятно, что ему в госпиталь поскорее нужно – в ране все больше свербит, кожа вокруг пулевых отверстий подозрительно покраснела, да и температура, похоже, начала подниматься, – но все равно, нехорошо как-то вышло. Ладно, хоть начальника местного особого отдела, лейтенанта Макарычева, он более-менее знал – пересекались пару раз до войны. Так что тут никакой волокиты не возникло, мурыжить его Ванька не стал, проверил документы и отпустил. Обидно, конечно, в госпитале время зазря терять, но тут уж ничего не поделаешь. Подлечиться ему определенно нужно, вон как колотит, несмотря на жаркий день…

Забравшись при помощи приданных в помощь медикам бойцов в кузов, Виктор уселся на лавку рядом с раненным в руку лейтенантом, судя по видавшему виды камуфляжному костюму – разведчиком. Повозившись, устроился поудобнее, опершись здоровой половиной спины о борт. Невежливо, конечно, сидеть к товарищу по несчастью боком, вроде как отвернувшись, но иначе станет на каждой колдобине больным местом о доски ударяться. Дождавшись, пока погрузят остальных эвакуируемых, шофер грузовика поднял борт и, проверив замки, полез в кабину.

Фыркнув пару раз, мотор завелся, и полуторка тронулась с места. Вырулив на дорогу, шофер рывком прибавил скорости. Сидящего рядом с Зыкиным бойца кинуло на мамлея, раненую грудь прострелило короткой болью, и он сдавленно зашипел, стравливая воздух сквозь плотно сжатые губы. Зар-раза! Бросив на него быстрый взгляд, разведчик стукнул кулаком здоровой руки по пыльной жестяной крыше:

– Эй, братишка, впервой за баранку сел, что ль? Не дергай так, людей везешь, не дрова! Тут раненые, ежели ты не в курсе! Правильно, тарщ младший лейтенант госбезопасности? – Последнее относилось к Виктору.

Взглянув на ухмыляющегося разведчика, тот вымученно улыбнулся в ответ, внезапно припомнив, как несколько дней назад сам сел за руль трофейного «Опеля». Сперва вышло не шибко удачно – трогаясь с места, так газанул, что едва не протаранил корму стоящего впереди грузовика. Повезло, что тормознуть вовремя успел.

– Да нормально все, сами видите, какая тут дорога после того, как танки прошли. Не дорога, а одно сплошное направление.

– Тоже верно, – согласился тот, протягивая руку. – Да вы не вертитесь, сидите, как удобно, а я вас плечом подопру, всяко помягче, чем на доски опираться. Познакомимся?

– Можно. Младший лейтенант Зыкин, Виктор. Особый отдел.

– Лейтенант Кобрин, фронтовая разведка. Федором кличут.

– Очень приятно. – Контрразведчик вяло пожал грязную ладонь разведчика. Тот тоже особо не усердствовал, боясь доставить товарищу боль.

В следующий миг до него дошло:

– Постой, как ты сказал?! Кобрин? Федор Андреевич? Так?

– Ну да… – удивленно подтвердил тот, непонимающе глядя в лицо Зыкина. – Все верно. А в чем дело-то, тарщ младший лейтенант? Мы вроде раньше не пересекались, у меня память на лица стопроцентная. Профессиональное, так сказать.

– Да нет, ничего, прости, лейтенант. Просто ты мне одного доброго знакомца напомнил, его в точности так же звали. Мы с ним давно… гм… потерялись, еще на Финской. Погиб он, скорее всего. А тут услышал знакомое имя да и подумал, что ошибаюсь, что нашелся товарищ. Извини, лейтенант, показалось, сейчас пригляделся – не особо ты на него и похож. Ошибочка вышла…

И торопливо отвернулся, до боли закусив губу, чтобы не выдать себя выражением лица. Вон оно как вышло: просил Степаныч имя предка запомнить, он и запомнил. Как там он говорил – «пропал без вести в конце июня сорок первого»? Угу, именно так. Ну, ситуация… не рассказывать же ему, что в полукилометре его собственный праправнук сидит? Да и какой он ему праправнук, если для всех он – комбат Минаев?

– Не, на Финскую не попал, – покачал головой разведчик, задумчиво глядя в короткостриженый затылок особиста. – А что ошибся – так всякое бывает, мало ли похожих людей на свете. Ты вот что, братишка, давай привались ко мне, ехать нам долгонько, не ровен час растрясет…

Окрестности Смоленска, август 1941 года

Командирский танк Кобрину понравился. Практически новенькая харьковская «тридцатьчетверка», еще с «лысой» гусеницей старого образца, но зато уже с нормальной пушкой длиной в сорок один калибр, что капитана порадовало особо. Радиостанция на борту тоже, разумеется, имелась – да и как иначе? Танк-то командирский. Правда, особых надежд на «71-ТК-3» Сергей не возлагал. Поскольку из очередного загруженного во время подготовки инфопакета прекрасно знал, как часто радиостанции выходили из строя даже из-за банальной вибрации, вызванной движением танка по пересеченной местности или выстрелами башенного орудия. Не говоря уж о чем-то более серьезном, вроде ударов в переднюю броневую проекцию вражеских болванок. Порой после серьезного боя приходилось даже лампы менять, поскольку бились, заразы, нещадно, не выдерживая запредельных нагрузок. Собственно говоря, танк редко выдерживал без ремонта больше трех-пяти боев: что-то да обязательно ломалось, если не ходовая, то движок или трансмиссия. Да и в атаку мехводы шли, как правило, на второй передаче, регулируя скорость только газом, что, понятное дело, ресурса двигателю вовсе не добавляло…

В принципе, Сенину как комбригу полагался тяжелый танк, но подполковник выбрал более маневренную «тридцатьчетверку». В чем Кобрин оказался абсолютно согласен с реципиентом: он бы поступил точно так же. Пусть броня и пожиже, зато скорость и соответственно маневренность – куда как выше. Да и пушка мощнее, чем устаревшая «Л-11». «КВ», по меркам сорок первого года, конечно, машина практически не убиваемая имеющимися у немцев огневыми средствами, но и проблем с ним немало, что в бою, что на марше. Особенно у механика-водителя, который порой передачу совместными со стрелком-радистом усилиями переключал, ага…

Экипаж, который, как подсказала память, подполковник Сенин подбирал сам, ему тоже пришелся по душе. Нормальные ребята и, что особенно важно, успевшие повоевать. Механик-водитель Виктор Цыганков управлял «Т-28» на Финской. Стрелок-радист Гриша Божков и командир башни, попросту – заряжающий Степан Анисимов – прошли Хасан и Халхин-Гол в составе родной для подполковника 11-й бригады. На легком танке, конечно, но сейчас это не имело никакого значения. Рация практически однотипная, разве что унитар потяжелее. Зато места внутри больше да броня куда серьезнее.